(с разрешения автора)
... Я редко сюда захожу. Не потому что далеко. Наоборот - рядом. Просто
иногда я там с ними встречаюсь. Дедушка лет 70 с выправкой военного приводит
туда внучку за руку. На нем старый отглаженный костюм. Куртка изрядно поношена,
но чистая. Он постоянно улыбается извиняющейся улыбкой. Долго стоит перед
красочной витриной с пирожными, показывает внучке пальцем пирожные. Ее сияющие
наивные глаза с восторгом смотрят на это великолепие. Они выбирают всегда одно
и то же: эклер. Она радостно смеется. Он достает кошелек и медленно считает
деньги, как бы прикидывая, хватит или не хватит. Продавцы их знают. Терпеливо
ждут и улыбаются. Потом они дают завернутое пирожное дедушке. Внучка кричит
детским голоском: "Дай" и пытается скакать на одной ножке... Он дает
ей откусить, что-то ласково говорит и выводит ее из кафе на улицу. Она жует
пирожное. Он заботливо вытирает ей рот чистым застиранным платочком. На крыльце
поправляет на ней шапочку с резинкой под подбородком. Застегивает ей верхнюю
пуговицу на старенькой заношенной курточке, из которой она уже выросла. Зимой у
нее из рукавов на резинках болтаются рукавички (как в нашем далеком детстве). Она
послушно стоит. А потом они идут по тротуару. Девочка иногда прыгает на одной
ножке, или вырывает руку и кружится вокруг себя. Дедушка ее пытается поймать
(опасно, вокруг машины). Люди, проходящие мимо, с удивлением или возмущением
смотрят на них. Дедушка с доброй извиняющейся улыбкой говорит: "Простите
великодушно". Ловит за руку девочку, дает ей откусить еще раз пирожное, и
они медленно идут по тротуару. Девочка подпрыгивает то на одной, то на другой
ножке, но дедушка крепко держит ее за руку. Одежда на девочке старомодная.
Когда я случайно сталкиваюсь с ними в этом кафе-булочной, я здороваюсь с
дедушкой. Он всегда мне вежливо с извиняющейся улыбкой отвечает. Он меня не
знает. Девочка на меня смотрит наивным детским взглядом с постоянной кукольной
улыбкой на лице. Сияющая витрина с пирожными полностью ее отвлекает от
происходящего, она дергает дедушку за руку, прижимается носом к стеклу витрины
и смотрит, смотрит...
Посетители возмущаются, отпихивают ее от витрины, она переходит к другой части,
не обращая внимания на посетителей. Дедушка извиняется с доброй улыбкой.
Иногда посетители бывают с детьми. Тогда девочка с интересом тянется к детям.
Но те с недоумением прячутся от нее за родителей. Те возмущаются. Дедушка
извиняется, дергает ее за руку, и она опять упирается носиком в витрину.
Кафе с витриной тесное. Раньше оно было другое, пока не стало частным. Но тогда
тоже была стеклянная витрина, и кафе было более просторным, хотя и неуютным...
И тогда девочка также упиралась носиком в витрину, долго смотрела и всегда
выбирала эклер… Тогда ей было 5 лет, кажется. Она брала эклер, откусывала его и
радостно скакала на одной ножке... Сейчас ей 15, наверное... Она чуть ниже
меня. Дедушке трудно ее удерживать, но она его слушает...
Взгляд у нее наивный, детский, она постоянно улыбается. Но иногда она
останавливает свой взгляд на мне. Взгляд становится напряженным, словно она
пытается что-то вспомнить и произносит удивленно и отчетливо:
"Папа?". Дедушка говорит ей: "Пойдем. Это не папа". И тянет
ее за руку. Говорит мне "Извините" с извиняющейся улыбкой. Она идет
за ним к двери и все поворачивает голову и смотрит на меня, пытаясь что-то
вспомнить. Пока они стоят на крыльце, и дедушка вытирает ей лицо застиранным
платочком, я хватаю с витрины несколько эклеров, выскакиваю, сую дедушке. Он
отказывается, тогда я отдаю пакет девочке и возвращаюсь в кафе. Продавцы
смотрят на меня с недоумением. Я плачу за пирожные и ухожу, забыв, за чем
пришел...
Стою и смотрю им вслед.. И постоянно мучаюсь, сказать или не сказать дедушке, почему
она при виде меня говорит: "Папа?". Мне просто не хочется
воспоминаниями причинять им боль и разрушать их собственный мир...
… Вроде встретились с ним - уже лет 5 прошло. Но как-то не получалось вместе заезжать к этой девочке. Света ее зовут. Андрей тогда вернулся откуда-то усталый, задумчивый. Молчал все, молчал, я и не спрашивал. Надо человеку - расскажет. Потом сказал: "Поехали в ресторан хороший, поедим". Я ему: "Так рано еще". Он говорит: " Да по пути заскочим в одно место". Вот тогда мы и подъехали к этому дому. Он сказал, чтоб я посидел в машине, а сам пошел в подъезд. Вышел оттуда - на плечах у него сидела красивая белокурая девочка. В красивом розовом платьице и с большим розовым бантом. Познакомились. Помню первое, что она мне сказала серьезным взрослым голосом: "Владимир, тебе надо отдохнуть. Ты не выспался". Я сказал: "Слушаю и повинуюсь". Мы посмеялись с ней вместе. Она сказала" Пап, хочу пирожное". Он сказал: "Конечно, доченька. Это очень нужное дело". В его голосе было столько нежности... Мы подкатили к кафе. Он взял ее за руку. Она радостная, подпрыгивала то на одной, то на другой ножке, держась за его руку. Кафе было серым со старыми столами. Света побежала к витрине, расплющила о нее носик и стала рассматривать различные торты и булочки. Андрей сказал: " Все равно эклер выберет, я ж знаю",- и улыбнулся. У него запикал пейджер (тогда не было телефонов). Андрей глянул на пейджер, лицо его изменилось. Он быстро мне сказал: "Мне надо срочно отъехать. Посмотри за ней. Я подъеду минут через 20-30"... Он уехал. А Светик добороздила расплюснутым носом до края первой витрины. Оказалось - дальше стекла нет. Она не удержала равновесия и залезла рукой в огромный торт. Тетки в застиранных халатах заверещали "Папаша, Вы куда смотрите. Вы нам продукт испортили. Платите за испорченный торт" и т.д. Светик испуганно смотрела на них и прижалась ко мне. Я ее погладил по голове. Взял салфетки со стола, вытер ей ручку. Оплатил за торт и сказал, что я разрешаю им его съесть. А Светику купил эклер. Она взяла его, откусила и стала прыгать на одной ножке. Тетки уже улыбались и говорили ей: " Какой у тебя папа хороший!". Она хитро посматривала на меня и хитро улыбалась. Мы вышли на улицу, она спросила: "Где папа?" Я сказал, что сейчас приедет, и мы пошли покататься на карусели на детской площадке. По пути она прыгала на одной ножке. Говорила, что ее папа самый сильный, самый добрый и что он любого заборет. Даже дедушку. Она ни разу не сказала про бабушку и про маму. Я не задавал ей вопросов... Подъехал Андрей. Задумчивый. Мы сели в машину, и он подъехал опять к тому дому. Андрей посадил ее на плечи. Она сказала " Владимир, спасибо. Тебе надо много спать. А ты буквы знаешь? Нет? Я тебя научу. Приходи в гости. До встречи". Я улыбался и махал ей рукой...
… Мы не поехали в ресторан, у него
были срочные дела. Повез меня домой. Я по пути спросил: " Она твоя
дочь?" Он мотнул головой. Я понял, что сейчас он не хочет говорить на эту
тему.
Потом было еще раза три, когда мы заезжали за ней. Шли в это кафе, она
прилипала носом к витрине, выбирала эклер, и мы ехали в Парк. Он с ней катался
на аттракционах. Она его всегда обнимала за шею. Целовала крепко-крепко. Его
глаза светились. Мне она подавала руку и говорила по взрослому:
"Здравствуй, Владимир. До свидания, Владимир", и мы все смеялись...
Это было редко. Он исчезал иногда на месяцы, а один раз на полгода. Мог
завалиться среди ночи ко мне загорелый, веселый, в дорогом костюме, пахнущий
дорогим парфюмом. Бывало, что появлялся усталый, в поношенном костюме,
пропахший дымом от костров, хмурый. Я ему и ключи запасные отдал, чтоб он мог
заявляться, когда появится.
Он мог ничего не говорить, ходить по комнате, а иногда вдруг бывал
разговорчивым, травил анекдоты. Каждый приезд на него гроздьями вешались
красавицы. И топ-модели и просто продавщицы из магазина. Его высокий рост,
накачанная мускулатура, галантность сводили их с ума. Но все эти встречи длились не более суток. Он опять становился серьезным,
задумчивым. Он избегал разговоров о Светике. Но всегда привозил ей дорогие подарки,
платья, игрушки.
Я никогда не был у него дома. Лишь однажды он позвал меня помочь чинить ванну. Слив отломался, и он затопил соседей. А сантехников тогда найти было невозможно. Это была однокомнатная хрущевка. Холостяцкий армейский порядок везде. На стене висела большая фотография улыбающейся красивой девушки с белыми волосами и большими глазами, как у Светика. Под фотографией на цепочке висели 2 обручальных кольца. На комоде под этой фотографией стояла еще одна фотография: Андрей с этой девушкой на море смотрели в объектив, обнявшись. У девушки был слегка заметен округляющийся животик. Андрей увидел, что я разглядываю фотографии и сказал "Это Света. Хотели жениться. А тут война. Пока я мотался - она родила. Вернулся, а дома у нее дед и маленький Светик. А ее мама в родах умерла... Вот так". Голос его стал немного хриплым. Он вздохнул. Погладил с нежностью пальцами ее фотографию "Ладно, это все мертвое прошлое. Давай ванну делать. Жить-то надо"... Я понял, почему он приводил ко мне на квартиру своих знакомых. Не хотел, чтобы девушка с фотографии видела его с другой... Я сам постоянно мотался по разным городам. И лишь порядок, наведенный женской рукой, говорил мне о том, что Андрей был в гостях.
На День Рождения Светика мы заехали за ней и
поехали на... кладбище. Андрей накупил белых роз и красных гвоздик. Мы
проходили мимо отдельного участка, где хоронят с салютом и играет военный
оркестр. Там стоят различные обелиски из мрамора. На фотографиях, в основном,
молодые ребята в форме, тельняшках и в беретах. Но есть и в фуражках и в
обычной офицерской форме. Все улыбаются и все - молодые. Андрей провел нас к
нескольким могилам. Дал Светику гвоздики, и она положила на каждую могилку по 2
гвоздики. А могил было около 10 штук. Мы постояли над каждой. Потом пошли
дальше в глубину кладбища. Нашли красивую ограду. Там стоял памятник из белого
мрамора. На памятнике была та же фотография, что у Андрея в квартире. Последняя
дата совпадала с сегодняшним днем - Днем рождения Светика. Андрей дал часть роз
Светику, 2 - мне, остальные сам заботливо разложил на приставке... Светик
сказала: "Мамочка, мы с папой принесли тебе розы. Ты же их любишь!"
Постояли. Андрей немного убрался... Мы зашли в оградку рядом. Там под скромным
обелиском покоилась женщина с фамилией, как у Светланы. Светик сказала: "Бабушка,
мы тебе тоже розы принесли, такие же, как маме". Они положили цветы,
немного убрались, и мы пошли назад. Я немного посидел с ними в ресторане. Они
вначале были серьезными, но потом Светик развеселилась и Андрей, глядя на нее,
тоже стал улыбаться. Потом они собрались на аттракционы, а я поехал на
работу....
Это был единственный День рождения, который мы
праздновали вместе... Потом он опять исчез... Я сам мотался, но когда приходил
домой и не видел следов его посещения - чистоты, наведенной женской рукой, не
было запахов женских духов, а на бокалах не видно помады, - то мне становилось
грустно. Несколько раз я сбрасывал сообщения на пейджер. Но он не перезванивал.
Однажды утром у меня зазвонил телефон. Незнакомый голос сказал: "Андрей
Вас очень просит навестить девочку Свету (далее он прочитал фамилию и дату
рождения), она лежит в такой-то больнице. Он очень просит ей помочь. Запишите
мой домашний номер телефона и пейджер. Если что - звоните вечером или шлите
сообщение на пейджер. Я буду здесь еще 2 дня, а потом возвращаюсь"... По телефону справок не давали. Я помчался в
больницу. Кое-как пробился в кабинет заведующего реанимацией. Молодой с
холодным взглядом, он смотрел сквозь меня. Он меня не видел в упор. Даже то,
что я врач-реаниматолог из НИИ, не произвело на него никакого впечатления. Он
сказал, что если я не родственник, то он со мной не будет и разговаривать. Мои
доводы, что мать у девочки умерла, а отец в командировке, не производили на
него впечатления. Он только раздражался. Тогда я его спросил: "Сколько?"
Он писал на бумажке 5 000 долл. Показал мне и тут же ее порвал. Я сказал, что
до 3 часов достану и привезу ему эту сумму. Он зевнул и сказал: "Вот тогда
и будем разговаривать". Я ушел. Было 11 часов утра. У меня не было такой
суммы. Я стал лихорадочно думать, где взять денег. Поехал на работу. Всем
рассказывал о ситуации. Зарплата врача в то время была 1100 рублей. Некоторые
давали 100, 200 рублей взаймы. Некоторые сразу становились безденежными
"Понимаешь, вчера тачку в ремонт отдал. Все деньги потратил…" Кто-то
смотрел на меня, как на идиота: для чужой девочки деньги собирает. Я метался по
этажам. В глазах у меня была картинка: Светик лежит одна на грязных мокрых
пеленках в реанимации. Тяжело дышит, слабо стонет. А к ней никто не подходит...
Бесплатная... Одноразовые катетеры используют, как многоразовые… Может, даже и не санируют... Вспоминал
отсутствующий взгляд зав.отделением... Страх за Светика, жалость, чувство
неопределенности - все это подстегивало мое сердце, которое и так готово было
выскочить из ушей. Я не хотел звонить тому человеку, который передал просьбу от
Андрея. Думал, что он расскажет там Андрею... А у того и так душа не на месте.
Нет, Андрей надеется на меня, он уверен, что я спасу Светика. Я обзванивал
знакомых фирмачей, но у них именно вчера заканчивались деньги... Нет, было
несколько случаев, когда некоторые привозили, кто 100, кто 200 долларов. Я
писал расписки и продолжал метаться... К часу дня у меня было около 3-х тысяч.
Нужно было еще 2 тысячи. Где взять? У меня уже не работала голова. Все
возможности были исчерпаны. К некоторым я обращался по 2-3 раза, уже
запутался... У меня тряслось все тело, не только руки... В отчаянии я позвонил
пациенту, которому никогда бы не стал звонить из-за его наглого, хамского
поведения. Он сказал: "Без проблем. Подъезжай. Я сейчас договорчик
составлю. Подпишешь - и забирай деньги". Я помчался. Сел в такси - попали в
пробку. Выскочил, побежал к далекой станции метро. Время поджимало... Заскочил
к нему домой. Его необъятная физиономия расплывалась в радужной улыбке:
"Две тыщи, говоришь. Девочке... Чужой... Ну ты и лох, однако. На, читай
договор". Я хотел подписать, не читая, но он заставил прочитать. По
договору я должен был в течение года ездить к нему 2 раза в неделю и заниматься
его необъятным телом. Или огромные проценты. Я подписал. Схватил деньги и
помчался в больницу… Зав. отделением реанимации, увидев меня, спросил: "Ну,
что?" Я, запыхавшись, только кивнул головой. Он тут же встал, закрыл
кабинет на ключ и протянул руку. Я стал из всех карманов вытаскивать смятые
купюры и вываливать их на стол. Чем больше становилась гора на столе, тем
радостнее у него блестели глаза. Он сказал " Ну то-то же". Поднял
трубку, стал звонить в отделение. Я потихоньку приходил в себя. Ему было
начхать, что я доктор. Он говорил по телефону, не стесняясь: "Слышь,
достань разовые катетеры. Замени. Перестелите ее. Посадите Лену рядом, пусть
ухаживает. В сейфе возьмите антибиотики (назвал препараты). Мочу начинайте
выводить Да не быстро, медленно, а то давление упадет, как в прошлый раз. И
температуру сбейте». Положил трубку, сказал, радостно улыбаясь:
"Никто работать не хочет. Всем надо пинка давать", - и стал
пересчитывать купюры. Я сидел рядом и смотрел, как он с любовью их сортирует,
разглаживает, рассматривает на свет водяные знаки… Наконец закончил...
"Сорок долларов не хватает". Я пробормотал: "Привезу". Он
немного подумал, потом сказал великодушно: "Ладно, как коллеге прощаю... А
то, знаешь (не смотря, что я был старше, он со мной разговаривал на «ты» и
сверху вниз), состояние тяжелое. Менингит у нее. Но, думаю, сейчас вытащим.
Хочешь глянуть? Другим нельзя, но тебе разрешу. Только 5 минут". Я
сглотнул слюну и благодарно посмотрел на него. Светик лежала бледная, сопор.
Тяжело дышала. Ей выводили мочу катетером. Мочи было много. Подвозили новый
аппарат ИВЛ, старый собирались отключать. Медсестра вводила во флакон
капельницы раствор из шприца. Все работали дружно, слаженно. Рядом валялись
абсолютно грязные и мокрые пеленки и простыни. Откатывали старый
вакуум-аспиратор, меняли на новый, портативный.
Заведующий увидел, что я
убедился в том, что деньги заработали, и потянул меня к выходу... Я потом
каждый день приезжал, привозил катетеры, антибиотики, салфетки… Через 2 недели
Светика перевели в профильное отделение. Там цены были приемлемые. И отношение
было более человеческим. Я дал денег заведующей, старшей медсестре. Разрешили
навестить в палате. Светик лежала с открытыми глазами, не реагировала.
Хроническое вегетативное состояние. Заведующая посмотрела на меня с сомнением:
"Вы же врач, понимаете все. Это навсегда... Долго мы ее здесь держать не
сможем. А где ее родители?" Я объяснил. Она вздохнула: " Ну как
знаете…"
Я навещал ее, вводил через зонд детское питание,
соки. Протирал ее салфетками. Больше мне ничего не разрешали делать. Боялись
подъема температуры. Потом я улетел на целый месяц. Вернулся домой. Андрей не
появлялся. Дома был обычный беспорядок. Я помчался в больницу. Накупил детского
питания, соков. Заведующая сказала, что Светика выписали. Приезжал дедушка за
ней. Хотели дать скорую для перевозки, "но у него не было денег оплатить..
Мы помогли ее одеть.. Он ее на руки взял и понес"... Я спросил: "А
отец к ней не приходил?". Она ответила: "Да нет у нее отца. В
документах прочерк стоит…" Я оставил ей покупки и вышел из кабинета.
Значит, Андрей еще не вернулся. Вернется, надо ему сказать, чтоб обязательно
удочерил Светика. Пусть находит время. Нельзя же так затягивать...
Я его ждал еще месяц. Каждый шум за дверью
подбрасывал меня. Я шел к двери, но это просто шумели соседи. Потом я
переезжал, Андрея все не было. Мои сигналы на пейджер оставались без ответа.
Наконец я нашел бумажку, где были записаны пейджер и номер домашнего телефона
того человека, который мне передал просьбу Андрея. Несколько дней телефон не
отвечал. Потом он сам мне позвонил. Я спросил, не знает ли он, где Андрей. Он
мне ответил: "Нет больше Андрея. Похоронили его. Уже 3 месяца, как
похоронили..." Я ничего не понял. Он говорил глухо и сбивчиво. Я предложил
встретиться. Он немного подумал и согласился. Он подъехал к институту. Шел,
сильно приволакивая ногу. Рука левая у него безжизненно висела...
Он говорил вежливо, но напряженно. Сказал, что
Андрей рассказывал обо мне, поэтому он согласился на встречу. "Накрыли
нас... Кто-то из своих же сдал, отсюда. Больше некому... Обложили со всех
сторон. А тут меня еще зацепило. Мы спецназ вызвали. А они прут и прут.
Окружать стали. Андрей и сказал, чтоб уходили и меня уносили... Он прикрывать
будет... Он же старший был, он должен был уйти, а другому бы сказал, и прикрыли
бы.. А он матами стал крыть. Уходите, говорит. И на меня показывает, уносите,
мол. Ну, ребята меня взяли и потащили.... Он долго их держал. Минут десять
точно. Мы уже со спецназом встретились... А оттуда взрывы... Гранатометами
накрыли... Вот… Похоронили его на том кладбище... Ну Вы же знаете, где.
Найдете. Я вам планчик нарисовал. Он просил, если что, о девочке этой
позаботиться. Мы по своим каналам нашли адрес.
Скинулись с ребятами, денег с зарплаты насобирали. А дед ее отказался
брать. Говорит, что сам бывший военный и знает, что мы еле концы с концами
сводим. Уперся и все. Но мы деньги на стол положили и ушли. Тяжело все это. А
Андрей, значит... Вот так... Спецназ немного опоздал. А я все мучаюсь, думаю,
что все из-за меня... Если б меня не зацепило, мы бы все ушли... Вы к нему
съездите?.. Может, вам денег на цветы дать? Там много наших лежит"...
Голос его дрогнул. Он повернулся и пошел, резко припадая на ногу... Я стоял,
курил.
Раза два в год я срываюсь и
еду на кладбище... Накупаю гвоздик и белых роз… Иду к белому мраморному
памятнику женщины со светлыми волосами... Убираюсь... Рассыпаю на приставке розы. Говорю местным
бомжам, чтобы не трогали цветы и не тащили опять в магазин. Даю им денег на
водку, чтоб выпили за упокой души Светланы. Они вежливо кивают, соглашаются…
Потом я иду туда, где хоронят с оркестром и
салютом. Там все надгробья из темного мрамора. Прохожу на ту аллею, где
фотографии ребят в тельняшках и беретах. Там еще есть и в обычной офицерской
форме. Андрей там один в гражданском костюме. Такое же фото у него было на
комоде в квартире под портретом Светланы. Он, как и все они, улыбается. Я им
всем кладу по две гвоздики. А ему кладу много, но тоже парное количество...
Протираю его фото... Стою, рассказываю ему: "Видел Светика с дедушкой...
Она выросла. Большая уже... В кафе то, помнишь, приходят. Там сейчас частное
кафе... Светик большая... А они там витрину переделали... Она также упирается
носиком в стекло и смотрит на пирожные... А все равно выбирает эклер... Ага...
А потом прыгает на одной ножке... Дедушку слушается.. Он уже старенький... Но
держится молодцом. Он за ней хорошо ухаживает. Лицо ей также платочком
вытирает, как ты тогда... А она все норовит поскакать на одной ножке"... Он
меня слушает и улыбается... Он меня слышит, я знаю. У него же улыбка меняется,
когда я рассказываю. Или это от дождя. Ах да, сегодня же солнце... Ну, значит
от тумана... Туман ведь при солнце бывает...
................................................................................................................................
Я не люблю ходить в это кафе. Не то, чтоб
далеко. Наоборот. Просто там живет прошлое. Мертвое прошлое…